Кто я?

Человек, который что-то знает, думает, пишет. По мере сил. Так или иначе, всю жизнь я делаю практически только это.

Ещё я ем, сплю, люблю.

Первые два действия мало кому интересны, а третье я обойду стороной: нечего. Нечего добавлять к сказанному в моих книжках. Одна из них прямо так и названа: «Противоречие по сути». Это и есть суть.

Впрочем, кое-что о еде и сне я все-таки скажу: в этом, как и во всем другом, я не выношу демонстративного потребления, по-тинейджеровски отрицая увлечение всем новомодным и эдаким.

Я люблю котлеты с пюре.

Я люблю обычную кровать, а еще больше — диван в моем кабинете. Я не люблю тех, кто часами самозабвенно рассказывает о том, что он ест, как спит и что носит.

Я искренне завидую тем, кто может сесть перед экраном и написать свою биографию. По-моему, хорошие биографии пишут биографы, причем для тех, кого уже либо нет в живых, либо для тех, кого надо кому-то продать. Дай Бог мне сил и таланта, чтобы посмертно писали обо мне больше хорошего, чем плохого, и чтобы книги мои покупали не только благодаря грамотно сконструированным фактам из моей жизни (что, впрочем, является обязательным для хорошо продаваемого автора).

Но вот что я хочу сказать о себе сама, и в этих словах все-таки больше фактов, чем сконструированности.

Мой дед Савва Голованивский был украинским писателем и поэтом. Он, определенно, передал мне пару своих генов, потому что мне легко писать, буквы и слова слушаются меня как дрессированные кошки.

Мой отец, его сын, харизматичный физик-ядерщик, научил меня думать, едко издеваясь над любым изъяном, проявленным в этой сфере.

Моя мать, дочь сталинских номенклатурщиков, сама шестидесятница и вольнодумка, отдала меня учиться на филфак МГУ, тем самым толкнув меня на изучение истории, языков и литературы.

На филфаке МГУ мне прочли кое-какие лекции А. Ф. Лосев и Ю. М. Лотман, а мой первый научный руководитель Георгий Константинович Косиков повлиял на меня тем, что усомнил мою слишком логичную концепцию соотношения индивидуального и канонического в европейской поэзии средних веков. «Слишком уж логично, Вам не кажется? — улыбнулся он, окинув взглядом расчерченную мною на квадратики доску. — Вы не думаете, что это недостаток?».

В университете я дружила с дочерью Владимира Николаевича Топорова, нередко бывала у неё в гостях, откуда вынесла, что старые мифы можно реконструировать, а грибы — это растущие в лесу гениталии.

Всё вышеперечисленное очень пригодилось, когда тогдашнее начальство не дало мне при красном дипломе поступить в аспирантуру на романо-германском отделении, которое я закончила, и я отправилась на соседнее, структурной и прикладной лингвистики (в просторечии — ОСИПЛ, а в недружелюбном просторечии — ОПИСЛ), по милости его тогдашнего руководителя Владимира Андреевича Звегинцева.

Тогда же началась моя многолетняя дружба с Ленотой Разлоговой, прекрасным лингвистом и логиком, в непринужденной дружеской беседе преподнесшей мне пресловутые основы логико-семантических моделей анализа естественного языка и прочие умности.

Разлоговы же показали мне кино. Я видела «Нежную кожу» Трюффо восемь раз подряд, потому что кто-то из них целый день синхронно переводил этот фильм в «Иллюзионе», а мне в этот день некуда было спешить.

Потом в моей жизни началась эпоха любви к классической музыке. Таня Громова, преподавательница кафедры французского языка, где я училась, познакомила меня с Лизой Леонской, они приняли меня в свою компанию и научили — буквально так: научили — любить и немного понимать классическую музыку. Теперь я отличаю Шуберта от Чайковского, а Баха от Моцарта, за что им обеим от меня низкий поклон.

У меня очень много умных друзей и знакомых, с которыми мы «разговариваем в категориях, не понижая уровня дискуссии».

Среди них — Ленка Пастернак, всю жизнь терпеливо читавшая и выслушивавшая, хоть днем, хоть ночью, мои писания и просто идеи; Аленка Долецкая, басом преподавшая мне, что «в школе жизни не бывает каникул», а заодно и сияние мира красоты, по отношению к которому я теперь с полным правом могу проявлять высокомерие; Ирка Тарханова, причесавшая своим блистательным формализмом не один из моих хаотичных замыслов и в некий прекрасный момент непонятно почему сверставшая в книжечку собрание моих стихов (выложенное на этом сайте); и, конечно, Галка Маркина, втащившая меня пятнадцать лет назад почти силком на ниву политического консалтинга.

Мой вечный скепсис по поводу подлинности социального успеха в больших городах удивительным образом развеяла Светлана Григорьевна Тер-Минасова, декан Факультета иностранных языков, регионоведения и международных отношений МГУ, где я профессорствую. Узнав обо мне, она написала мне е-мейл и пригласила к себе на факультет, без всяких протекций и подхалимства с моей стороны. Недавно она даже поблагодарила меня за хорошие лекции, что в наш «циничный век» совсем уже раритет.

Вот, собственно и вся моя биография.

А если сделать не один шаг назад, а два, то можно сказать, что я стала учить французский потому, что мой отец всегда любил Францию, где был на стажировке в 1968 году, во время студенческой революции, и где умер (в Париже) тридцатью пятью годами позже.

Я стала заниматься политическим и бизнес-консультированием, потому что в результате перестройки мне пришлось как-то зарабатывать на жизнь. На этом поприще мне довелось повстречать невероятных персонажей, которые чуть было не отняли у меня веру во что бы то ни было подлинное. Но, слава Богу — буквально, слава Богу, именно так — жизнь всё расставила по местам, и те, кто был достоин лучшего, получили это лучшее, а иные сгинули, и никто уж не вспоминает о них.

Мою голову поставили на ноги поездки по России, такой далекой от филологического факультета МГУ. Они дали мне настоящую пищу для ума, которую я, правда, не переставая много ездить до сих пор, продолжаю переваривать и переваривать. Так мне посчастливилось и, надеюсь, ещё посчастливится узнать очень разных людей: богатых, бедных, сильных, слабых, подлых, красивых. От этого знания я часто чувствую превосходство во время умных интеллигентских дискуссий: ребята, думаю, а иногда и говорю я, вы вообще представляете себе то, о чем говорите?

Живя, по сути, три жизни, а не одну: консультантскую, писательскую и академическую — не то чтобы я была христианка среди мусульман и мусульманка среди христиан. Большой ведь разницы нет между всем тем, что ты делаешь головой…

Вот на этом я считаю тему своей биографии исчерпанной, и пусть далее её пишут профессионалы. Или друзья, каждый из которых может раскрасить суховатый перечень фактов моей жизни рассказом о буднях писателя, и не только.

А я займусь своими делами. А то не могу ни писать, ни думать, ни жить, ни любить — всё время висит должок перед редактором сайта: «Мария Константиновна, а Вы сегодня биографию пришлёте?»